В Саратове идет судебный процесс по нашумевшему делу «Курихин против Вилкова». Подсудимым является сотрудник «Общественного мнения» Сергей Вилков, которому следствие инкриминирует клевету в отношении предпринимателя и политика Сергея Курихина. К участию в этом процессе вовлечены многие прямые и косвенные свидетели. В частности, недавно на острые вопросы Курихина отвечал руководитель медиа-группы «ОМ» Алексей Колобродов.  Есть вероятность, что в суд пригласят игумена Нектария, начальника информационно-издательского отдела Саратовской и Вольской епархии, некогда выступившего переговорщиком между Курихиным и Колобродовым, у которых друг с другом сложились к тому времени неприязненные отношения. «Четвертая власть» попросила о. Нектария вспомнить о ярких эпизодах его общения со скандальным издателем.

- Отец Нектарий, вас упомянули на одном из последних заседаний в судебном процессе по Сергею Вилкову. Прозвучало предложение вызвать вас в качестве свидетеля. Как вы к этому относитесь?

- Участие в суде не доставило бы мне радости, не думаю, что это хорошо, когда священник так или иначе выступает в суде. Но если такая необходимость будет, я готов к такому выступлению.

- В суде речь шла о вашем разговоре с гендиректором медиа-группы Алексеем Колобродовым…

- За последние годы мы встречались и беседовали лично лишь однажды. И насколько я могу судить по тому, что  читал о судебном заседании, версия Алексея Юрьевича относительно характера нашей беседы существенно отличается от того, о чем мы говорили в действительности.

- Когда эта встреча произошла и что на ней обсуждалось?

- Честно говоря, я не помню дату, это было достаточно давно. Она происходила в помещении информационно-издательского отдела Саратовской Епархии на улице Радищева, 24. Инициатором был я. Знаю, что Алексей говорит, будто инициатива исходила от Сергея Курихина, однако, это не так. Более того, Сергей Курихин знал, что я имею намерение побеседовать с Колобродовым задолго до того, как встреча состоялась, и неоднократно меня от этого отговаривал, будучи уверенным в ее бесперспективности. И, поскольку он был против, я его не предупреждал о том, что все же решил поговорить с Алексеем. Повод же для встречи был вполне конкретный: на протяжении довольно длительного времени в журнале «Общественное мнение» выходили тексты, публикация которых, на мой взгляд, выглядела, по меньшей мере, странно, учитывая, что Алексей Колобродов человек в той или иной степени верующий. Особенное недоумение вызывала серий статей Александра Крутова, которая называлась «Саратовская Епархия. Люди, годы, грехи».

- Почему эта серия публикаций потребовала провести встречу с руководителем медиа-группы?

- Если быть точным, то желание побеседовать с главным редактором «ОМ» появилось не тогда, когда эти статьи начали выходить одна за другой, а значительно позже. В сущности, мне самому чаще всего бывало даже трудно понять, о чем именно в текстах Крутова идет речь и кому они интересны. Они каждый раз подавались как некое расследование, разоблачение, но я ни разу так и не увидел ни расследования, ни разоблачения как таковых - скорее, набор различных, большей частью нелепых или даже смешных обвинений. Однако какие-то из публикаций затрагивали личность священномученика Гермогена (Долганева) и вещи, о которых в них шла речь, носили кощунственный характер. (О том, какова была степень достоверности их содержания, лучше всего говорит тот факт, что в качестве источника (!) автор мог приводить, к примеру, роман Пикуля.) Для меня было, как минимум, чудно, что Алексей Юрьевич предоставляет для такой журналистики полосы своего издания. Вот, собственно, это мне и хотелось в первую очередь с ним обсудить.

Ну а вторым поводом послужили публикации на сайте «Общественного мнения» о Покровской Епархии, которые носили довольно абсурдный характер. Например, Владыку Пахомия обвиняли в том, что он «сжигает иконы». Хотя эти вещи носили совершенно естественный характер. Если в храм приносят иконы, на которых, к примеру, утрачено изображение, то саму иконную доску нельзя просто выбросить. Согласно существующей церковной традиции, ее необходимо сжечь, а пепел поместить в непопираемое место. И вот на основании того, что иконы с утраченным изображением сжигались, владыку Пахомия обвиняли в том, что он занимается чуть ли не святотатством. Ну и еще был ряд подобных публикаций.

Это были основные темы нашей беседы.

- Чего вы ждали от этого разговора? Было ли намерение повлиять на политику издания?

- Я считал, что имело смысл побеседовать, потому что было время, когда мы с Алексеем общались и он говорил о себе, как о человеке не чуждом христианству и православию. Мне хотелось попытаться его убедить, что для православного руководителя издания, как минимум, странно допускать такие публикации. Я попытался выяснить, что послужило основанием, и в качестве одной из причин Алексей указал на свой конфликт с Сергеем Курихиным. Он объяснил так: поскольку Сергей Курихин вам помогал, как-то участвовал в вашей жизни – это некий побочный результат. Более того, говоря об этом, он высказал сожаление по поводу того, что ему приходится так поступать. И даже по результатам нашего разговора обещал, что подобных публикаций больше не будет.

Безусловно, тему конфликта Колобродова с Сергеем Курихиным мы также затрагивали: я прекрасно помнил то время, когда их отношения были совершенно иными – деловыми и вместе с тем добрыми. Я даже напомнил Алексею о том, что в свое время им была написана и опубликована статья, в которой он так описал Курихина, что не оставалось сомнений: он хорошо понимает и глубоко уважает этого человека. И, конечно, в голове у меня не укладывалось, как могла произойти за короткое время такая «переоценка»: сказать, что Алексей вдруг узнал о Курихине что-то, чего не знал прежде, было нельзя, эти люди слишком долго прожили в одном городе, имели массу общих знакомых и, разумеется, прекрасно друг друга знали. Поэтому вполне закономерно, что я сказал Алексею, что, с моей точки зрения, тот медийный конфликт, свидетелями которого мы все так или иначе были, лучше всего было бы свести на нет, пока он не завел своих участников в тупик.

Кроме того, насколько я помню, в ходе нашего разговора я сказал: «Алексей, вы вступаете во вражду с таким количеством людей, публикуете вещи, соответствие которых действительности, мягко говоря, не доказуемо, и в какой-то момент вы рискуете оказаться в вакууме. Может просто не остаться людей, готовых с вами дружить, сотрудничать. А оказываться в вакууме для журналиста, издателя – не хорошо».

Еще я сказал ему, что мне не совсем понятно, зачем ему нужны подобные публикации Крутова и Вилкова, чего конкретно он рассчитывает с их помощью добиться. Но каким-то образом Алексеем впоследствии это было интерпретировано в то, что я его призывал отказаться не от таких публикаций, а от Крутова и Вилкова как от авторов. Хотя, повторюсь, речь шла не об авторах, а о темах публикаций.

Помимо этого мы говорили с ним на разные темы. Мы говорили о текущей ситуации в стране, о ценностных ориентирах, о поиске цели и смысла жизни. Разговор был разносторонним. 

-  Тема критики Церкви, на ваш взгляд, не интересна аудитории?

- Дело не в этом. Когда владыку Пахомия абсурдно обвиняют в том, что он сжигает иконы, я могу понять - есть часть аудитории, которая «на ура» будет воспринимать любой «компромат», любое «обвинение» в адрес Церкви, не подвергая эти обвинения хотя бы минимальному критическому анализу. Но мне трудно было понять, кому могли быть интересны публикации Крутова, поскольку даже мне было совершенно не интересно читать его «расследования», хотя, казалось бы, речь в них шла о людях, мне знакомых, а порой и обо мне самом. 

Критические статьи в отношении тех или иных событий епархиальной жизни выходили и ранее, в разных изданиях. Это не может меня радовать, но это не становится и какой-то трагедией: одни люди любят Церковь, другие к ней равнодушны, третьи испытывают неприязнь, и выбор каждого определяется его совестью, а не какими-то внешними нормами. Но именно «Общественное мнение» стало единственным изданием, с которым Епархия не общается в принципе. Мы не даем им комментариев, не отвечаем на их вопросы. Причина одна – недобросовестность. Одно дело, когда люди к чему-то относятся плохо и об этом отношении пишут, когда находят какие-то реальные факты, соответствующие действительности, которые становятся материалом для публикаций. Но когда твои слова оказываются полностью перевернутыми, когда тебя заставляют играть на чужом поле и ты раз за разом остаешься обманутым и оболганным – какой смысл продолжать такое общение?

- Были ли попытки встретиться с другими авторами «Общественного мнения»?

- Да, безусловно. Если я вижу, что человек регулярно пишет о Церкви плохо, а другой человек, будучи  редактором, принимает решения об их публикации, то, естественно, у меня возникает желание с этими людьми пообщаться и постараться понять, что за этим стоит: непонимание, классовая ненависть или же какая-то обида? Для меня и как для священника, и как для человека, отвечающего за работу епархиального информационно-издательского отдела, это важно.

Но с Алексеем Колобродовым  получилось так, как получилось – весь наш разговор опять оказался полностью перевернутым, буквально с ног на голову. Что же касается Сергея Вилкова, с которым мы беседовали по телефону, то он просто не выразил желание встречаться. Как он сказал, ему и так все ясно насчет «нашей команды». Собственно говоря, мою переписку с Вилковым можно прочитать, он ее впоследствии опубликовал. При этом его совершенно не смутило, что она носила личный характер.

К сожалению, то, что Сергей Вилков не может разместить на страницах «Общественного мнения», он публикует на своей странице в Фейсбуке и ВКонтакте. Я имею в виду изображения и высказывания, которые носят явно оскорбительный для верующих характер. Например, в день расстрела царской семьи у него на странице появляется портрет последнего императора, прославленного Православной Церковью в лике святых, без глаз и с соответствующим поздравлением с избавлением от монархии. Или же размещается фото храма, от которого в момент взрыва отлетает колокольня с надписью «Православная космическая программа». Я уже не говорю о последнем перепосте с богохульно измененным изображением Божией Матери. Естественно, возникают вопросы к его издателю, у которого этот человек работает. Ну, и к самому Вилкову: зачем все это нужно? Ты не любишь Церковь, ты безбожник, но зачем заниматься богохульством, зачем оскорблять чувства тех, кто верит в Бога? Ну, скажем, Вилков, если не ошибаюсь, социалист, мне его идеи совсем не близки, но ведь это не означает, что я буду глумиться над тем, что является для него некими фундаментальными ценностями. Понимаете? Это вопрос личной культуры, вопрос уважения к обществу, людям и, в конечном итоге, к самому себе. Журналист не может вести себя как хулиган из подворотни, который разукрашивает эту самую подворотню всевозможными неприличными надписями и рисунками. И мне казалось, что Алексей именно тот человек, который сможет это своему сотруднику объяснить. Однако я ошибся.

- Вы, наверное, читали комментарий, данный в суде Алексеем Колобродовым: «Если два рабочих на заводе любят удить рыбу, это не значит, что директор завода – фанат рыбалки». Он это сказал, отвечая на вопрос о публикациях своих подчиненных.

-  Журналистика – это не вытачивание деталей и не какие-то частные хобби того или иного сотрудника. В данном случае речь идет об идеологии и то, что пишет Сергей Вилков на страницах «Общественного мнения» - журнала, сайта, - очень хорошо согласуется с тем, что он делает у себя в Фейсбуке и ВКонтакте, просто в соцсетях его записи, посты носят гораздо более разнузданный характер, нежели публикации в СМИ. Если бы Алексей Колобродов был и правда директором завода, он мог бы этого не понимать. Но, будучи главным редактором журнала с достаточно длительной уже историей, не понимать этого он не может. Это некая позиция, которую занимает Алексей Колобродов, Сергей Вилков и другие их коллеги. Что ж… Они имеют право ее занимать, а мы имеем право, видя эту позицию, избегать общения с ними.

- Вы говорите о Колобродове, как о человеке «не чуждом православию». Расскажите, почему у вас возникло о нем такое впечатление. Вы общались раньше?

- В достаточно давние времена мы с Алексеем имели вполне добрые, сотруднические взаимоотношения, говорили на разные темы, в том числе, и о вере. Это относится примерно к тому времени, когда Алексей Колобродов обращался ко мне, видя во мне человека, который мог бы содействовать ему в его желании объединить редакции «Общественного мнения» и «Саратовского Взгляда». Такой разговор, действительно, был, он ко мне с этим приходил, и я, выполняя его просьбу, с Сергеем Курихиным тогда об этом побеседовал.

- Объясните, пожалуйста, какие отношения связывают вас с депутатом и бизнесменом Сергеем Курихиным и почему Колобродов мог обращаться с подобной просьбой к вам?

- Во-первых, мы являемся близкими друзьями. Во-вторых, есть Фонд «Православие и современность», учредителями которого мы являемся. Есть целый ряд дел, которые мы в свое время пытались делать вместе и которые нам, слава Богу, удавались. Поэтому естественно, что мы достаточно регулярно общаемся. Видимо, учитывая это, Алексей считал, что я являюсь именно тем человеком, который может не только поговорить, но и убедить Сергея Курихина в целесообразности объединения двух редакций. Что, безусловно, решило бы для Алексея проблему финансирования «Общественного мнения».

- Возвращаясь к показаниям Алексея Колобродова на суде и к вашей с ним встрече. Он, в частности, рассказал, что в беседе с вами он упомянул телефонный разговор с Сергеем Курихиным, в ходе которого бизнесмен ему, якобы, угрожал. На что вы, по словам Колобродова, сказали, что, да, такое бывает и Сергею Курихину это свойственно. Можете прокомментировать?

- Алексей заговаривал со мной о якобы имевших место угрозах. Когда я выразил недоумение и спросил, как именно осуществлялись эти угрозы, Колобродов ответил, что звучали они в телефонных звонках и смсках. Я ответил на это Алексею, что Сергей Курихин мне известен как человек весьма разумный, который вряд ли может кому-то звонить с угрозами. И прежде всего потому, что он взрослый, опытный человек, который знает, что за каждое сказанное слово надо нести ответственность. Я сказал, что это больше похоже на человека юного и неуравновешенного, и попросил Алексея еще раз уточнить, каким же образом все это происходило? На что он стал объяснять, что ему приходили какие-то звонки с подавленных номеров. Может быть, он говорил об смс-сообщения, я не помню точно. В общем, внятного ответа он дать мне не смог и эта тема в нашем разговоре постепенно сошла на нет.

- То есть ваша беседа в Епархиальном управлении в целом имела дружелюбный характер?

- Более того, он сказал мне, что эта ситуация с публикацией негатива на страницах «ОМ» в адрес Церкви вскоре изменится, однако через день-два появилась очередная статья, либо очередной текст, направленный против строительства храма в СГУ, либо что-то еще, не вспомню уже. Я позвонил Алексею, высказал удивление по этому поводу, и больше мы с ним не общались. И я убедился, что совет Сергея Курихина, данный мне – не встречаться с Алексеем Колобродовым, потому что смысла в этом нет, – был вполне разумным. Единственным последствием встречи стало то, что сам ее факт дал Алексею повод об этом говорить и полностью переворачивать смысл нашего с ним разговора, говорить о том, чего на самом деле не было.

- Какое у вас в целом отношение к этому конфликту и к этому судебному процессу Курихин-Вилков?

- Со стороны Алексея Колобродова, сотрудников «Общественного мнения» многократно звучали, публиковались на сайте и на страницах журнала самые различные обвинения в адрес Сергея Георгиевича, с юридической точки зрения, совершенно недоказуемые. Все это длилось не год и не два, а достаточно длительный период времени. И, думаю, совершенно оправданно, что в какой-то момент Сергей Курихин решил получить судебное решение по поводу всех обвинений, которые в отношении него раздавались. Во всяком случае, сотрудниками редакции «ОМ» было сделано все, чтобы у него такое желание, а точнее, необходимость появилась.