С фронта СВО в Саратов вернулся Артем Чеботарев - руководитель фракции «Справедливая Россия - За правду» Саратовской областной думы, чемпион Европы по боксу, бронзовый призёр чемпионата мира. У него закончился полугодовой контракт. Чеботарев встретился с председателем редакционного совета «Четвертой власти», депутатом Вадимом Рогожиным и корреспондентом «ЧВ» Александром Никишиным и рассказал, как он воевал в Новороссии, о том, что делается с человеком на войне, о своем видении того, что будет с Россией и миром после нашей победы.

Война в «Пятнашки»

ЧВ: Артем, расскажи, где ты в каком соединении и на какой территории воевал?

АЧ: Я воевал в добровольческом подразделении, я — доброволец. Контракт заключал с ЧВК «Редут». В ее составе находится несколько бригад, в том числе бригада «Пятнашка». Я служил там. («Пятнашка» - легендарная интернациональная добровольческая бригада, воюющая на Донбассе с 2014 года под командованием героя ДНР Ахры «Абхаза» Авидзба, — прим. «ЧВ»). В последнее время бригада воевала в разных местах, в том числе в Курской области. Я работал в основном в Донецке на нашей базе. Но постоянно выезжал в Бахмут, Ольгино, Часов Яр.

Контракт заключил на полгода, которые истекли, и я вернулся в Саратов.

ЧВ: А чем занимался в «Пятнашке»?

АЧ: Сперва служил стрелком, а потом переведен в подразделение собственной безопасности бригады. По должности мне дали звание майора. Фактически это фронтовая контрразведка. Выявляем шпионов с Украины, тех, кто продает оружие, наркотики. Работаем с информацией, взаимодействуем с другими подразделениями, проводим внутренние проверки, занимаемся воспитанием воинов.  

Вообще на войне есть несколько моментов. Возьмем штурмовиков. Они подразделяются на накат и тех, кто удерживают занятые позиции. В начале моего присутствия больших накатов не было, армия вперед почти не продвигалась. Нашей задачей было удерживать занятые позиции.

Есть линия боевого соприкосновения - ЛБС, у нас вокруг накопаны окопы, у них накопаны. Все, что дальше, можно назвать как хочешь. Сейчас нет отличия, первая, вторая или третья линии обороны. Арта, беспилотники, они поражают везде. Даже в Донецке. Нынешняя война и та, что была раньше, — это два разных вида войны. Ты пришел, лег и ждешь — если пойдет накат, то ты должен отразить. И противника в лицо год можешь не видеть. 99% ранений -осколочные, минно-взрывные. Только 1% огнестрелы. Сегодня идет третья мировая война, и она не в окопах, она везде.

ЧВ: Тяжело было служить?

АЧ: Армия — это целая жизнь, автономная среда. Там огромное количество людей, которые так или иначе как-то живут, взаимодействуют друг с другом. На самом деле вы не представляете себе какая там масса людей и техники сражается на фронте. Очень много. Техника, бензин, снабжение, логистика, чтобы обеспечить эту массу людей всем необходимым. Движение огромное. Когда это видишь и осмысляешь, приходит понимание грандиозности происходящего.

Многие люди, как и я вначале, войну представляют по фильмам. Но на войне не все так. На войне контингент своеобразный, задачи своеобразные. Но их надо решать.

Когда решаешь вопросы отдельной личности, то становится жалко, морально тяжело. А когда понимаешь масштаб, общий замысел, тогда работать легче. Всем людям присуще желание по умолчанию ничего не делать, лежать на спине, на чужом горбу въехать в рай. Они хотят, как говорят в Донецке, «пропетлять». Вот и существует алгоритм, как их заставить, промотивировать к выполнению задачи. В этом состояла моя задача, как безопасника, а как контрразведчика - проверять. На войне разные люди и есть контингент своеобразный.

ЧВ: Но миссия добровольца подразумевает искренность желаний и мотивированность служить Родине. Или есть иные мотивы?

АЧ: В СВО вновь стал актуален философский вопрос: что первично - материя или дух? До начала СВО мир был однополярным, основанным на западной идее, в основе которой власть денег. У нас в России тоже так было. Нашим людям, начиная с 90-х годов, эту идею внушали, что деньги первичны, жить надо ради денег. Поэтому сейчас многие наши люди идут на СВО ради денег. Но когда они приходят туда, то у них меняется мировоззрение. Ты смотришь на своего товарища, и вдруг, бам, и его нет. И ты думаешь, ради чего я пришел сюда? Жизнь — это самое дорогое, и менять свою жизнь на деньги, - это... Раньше ты думаешь, что это может произойти не с тобой, а с другим. Но когда ты видишь, что вчера это было, а сегодня уже нету, то начинает приходить понимание, что ради денег я не готов воевать. Но за человека, который рядом, я пойду. За своего товарища, чтобы совершить за него, может быть, возмездие. За него я пойду, за свою Родину пойду. Вот тут начинается твоя Родина.

Я спрашивал бойцов: «Как ты считаешь, где твоя Родина?». Донецк? Бойцы называют свой город: Владивосток там, Ростов, Луганск. Я им: «Не там твоя Родина» – «Почему?» - «У тебя квартира закрыта на замок?» - «Да» - «Вот твоя Родина — квартира. У меня Родина — это мои родные. Я от них не закрываю свою квартиру, свой дом на ключ. А если ты закрыл на ключ свой дом со всеми замками и домофонами, то где твоя Родина?». Что такое для нас Родина сегодня? Родина — это не территория, это люди, которые тебя окружают. Если бы не было людей на планете, то ничего бы не было. Для меня Родина — Саратов. Меня тут все знают, мне тут комфортно, у меня родные здесь живут. Я от людей не закрываюсь. Для меня Родина — это где живут близкие мне люди, по духу, по менталитету. И не важно, кто они по национальности, если у них есть понимание Русского мира. Не важно, где эта Родина закончится — в Америке или Африке. Лучше вообще не заканчивалась бы. Если везде живут наши, нам близкие люди.

Я же вижу, зачем изначально человек пришел на войну. Но потом он меняется. Он сюда пришел с одними мыслями, а вернется с другими, вернется патриотом, с большим пониманием, что такое Родина, за что он сражается. Я настолько рад и счастлив, что все это я видел своими глазами. Я хотя и раньше был в системе, но столько, сколько я увидел и понял там, - это многого стоит.

ЧВ: За полгода ты привык к войне? Вообще к ней можно привыкнуть?

АЧ: Наверное, мои боксерские качества сильно помогли мне. А там, как в свою воду попал. Я знаю, как правильно общаться с пацанами, как разговаривать. На войне ты не можешь двигаться по беспределу. Там у всех автоматы, пистолеты. В любой ситуации у тебя должно быть осознание, что нужны честность, правда и справедливость.

О ходе СВО

ЧВ. Почему нет нашего активного наступления? Почему мы каждый день продвигаемся то на одном участке фронта на 1-2 км, то на другом? Такими темпами мы будем 100 лет воевать.

АЧ. Задача — это достигнуть цели. У нас есть цель изменить мир. Раньше он был построен на одних алгоритмах, наша цель — построить мир на других, противоположных. Неужели думаете, что война идет с Украиной? Мы сегодня воюем с Западом. Самое главное оружие у той же Америки — не армия, не флот. Главное оружие — финансовая система, система манипуляций и управления миром. Сейчас борьба идет в России, Иране, Китае. Что, у нас внутри России нет врагов? Есть. Но и на Украине, и в Америке есть люди, которые поддерживают нашу идею.

ЧВ: Как это отражается на положении на фронте?

АЧ: Напрямую. Раз, надавили, у противника стало меньше боеприпасов, БПЛА, ракет, снарядов. Вот приехал какой-нибудь Зеленский на Запад, одобрили им финансовую помощь, у ВСУ появилось вооружение и техника. Но в США производственники конфликтуют с банковской сферой. Дадут деньги - и они их начинают между собой перетягивать. Все процессы, которые происходят в Германии, Англии, США, влияют на положение на фронте, на ЛБС. Мы ждем и перемалываем.

Начнем мы толкать фронт, сколько людей потеряем? Нужно ли это ради толкотни? Мы сражаемся за свой мир, за справедливость, мы не хотим людей потерять.

ЧВ: То есть, тактической целью является вымывание их ресурсов. А что дальше будет?

АЧ: Вот сейчас есть условно один гегемон, и нам надо объединяться, чтобы победить этого гегемона. Но когда это произойдет, много еще чего должно произойти.

ЧВ: До СВО все говорили, что будет маневренная война, малыми диверсионными группами. Сейчас только ВСУ иногда применяют маневренные боевые действия, прорываясь как в Курской области. А с нашей стороны идет позиционная война.

АЧ: Объясню на примере бокса. Вот есть сильный соперник, мощный с большими мышцами. Чтобы ему работать, надо много энергии, у него мышцы много сжирают. А ты более умный, раскрепощенный, резкий, взрывной, быстрый. Какая нужна тактика? Сначала закрыться, держать все удары, пока противник не устанет и ему не станет хватать энергии. Выскочит какой-нибудь китаец тебе на помощь. Но пока он будет видеть, что тебя бьют, он не вмешается. Он как бы рядом, но в стороне. А если твой противник выдохнется - ты начнешь сильно бить. Тогда и Китай, и Иран подключатся, и Индия. Они понимают, что если ты рухнешь, то всем конец. Сейчас надо закрыться и ждать, пока весь мир не поймет, что силы Запада иссекают. Вопрос решается не на поле боя, а в перестройке мировой системы.

Вернувшиеся с фронта и государственная система

ЧВ: Люди на войне меняются. А вот когда СВО закончится и бойцы вернутся, вся эта огромная масса будет сильно влиять на социально-политическую ситуацию в стране? Не будет ли у них «украинского синдрома» по типу «афганского», нет ли опасности, что некоторые уйдут в криминал, потому что привыкли воевать, а заняться больше нечем?

АЧ: Я думаю, что зависит от среды. Если будет такая среда, как в 90-е, если темная жизнь начнется в стране, блатные времена, тогда будут уходить в бандиты. Но сегодня этого не будет. Я абсолютно уверен.

ЧВ: Система государства их примет и переформатирует?

АЧ: Какая-то маленькая часть людей вернется и начнет «качать права». Но они не смогут повлиять так, как в 90-е годы. Сегодня не та жизнь и не те условия. И он просто будут маргиналами.

ЧВ: Им нужно будет найти высокооплачиваемую работу, потому что они привыкли получать большие деньги. Не секрет, что основная часть людей на СВО идет из сел, из малообеспеченных семей, многие нигде не работали. Когда они вернуться, скажут: теперь кормите нас, мы за вас воевали.

АЧ: Тут неоднозначный момент. Есть момент иждивенческих настроений. Вот в боксе, приезжаешь домой с победой с чувством: я все сделал, я все выполнил, теперь меня кормите, поите, носите на руках. Есть такая вероятность, что некоторые фронтовики так и будут себя вести, требовать содержания, льгот, а сами ничего не будут делать. Но большая часть людей устроится, вернется в нормальную жизнь,

Я, как депутат, поднимал вопрос о земле. Не просто так. Я понимаю, что эти люди вернутся в деревню. А чем им в деревне заниматься? Работы нет, что им делать? Они будут жить тем, что они привыкли делать. А сейчас у нас пастбища сокращаются. Поэтому им надо давать землю, чтобы они жили ею. Они этого хотят.

Сейчас есть образ горожанина с креативной легкой жизнью. Поэтому все хотят в город. Надо создавать образ успешного человека в селе, и люди захотят вернуться в село. Надо сделать нормальное благоустройство в селе, клуб, кафе, стадион, дальше люди все сделают сами. 

Нужно показывать настоящих героев. Какие они должны быть? Спортивные, сильные, целеустремленные. Люди будут стараться быть похожими на этих героев. Какой образ рисуешь в обществе, на такой люди и стараются быть похожими. Будем рисовать человека труда, труженика земли - он выращивает, он успешный, у него жизнь нормальная, в доме и в селе все благоустроено. Конечно, на него будут равняться.

ЧВ: Вы, офицеры СВО, сейчас стали как бы отдельным слоем российской элиты. Новой элиты. Вы возвращаетесь. И вы должны стать в авангарде преобразований, развития страны. Реализовывать государственные, патриотические идеи. Благо Кремль это понимает, поэтому и запустил проект «Время героев», чтобы отобрать самых успешных, самых достойных, самых эффективных управленцев для разных сфер власти. Артем, ты уже сказал, что будешь участвовать в программе «Время героев», зачем тебе это?

АЧ: Да, я буду участвовать в этой программе, потому что могу лучше реализовать свой потенциал, свои идеи.

На СВО служат самые разные люди. В основном – люди отважные и храбрые, но есть, кто выделяется даже среди них. Это группа пассионариев, так или иначе двигающих историю. Они идейные, они уже пришли из различных систем, у них есть понимание, они не рассматривают мир, как белое и черное, они видят его гораздо сложнее. У них уже есть фундаментальные базовые настройки. У них есть достойные человеческие качества.

Если командира, который заботится о солдатах, поставить во главе какой-нибудь системы, он будет сражаться за людей. В армии ты не сможешь быть нормальным командиром, если ты не заботишься о людях.

ЧВ: Таких много или мало, чтобы улучшить жизнь России?

АЧ: Я думаю, достаточно. Сейчас эти люди не могут занять достойное место в системах. Желание есть, а возможности нет. Системе тоже нужно определить – человек, который хочет войти в нее, он обманывает или нет, будет работать на себя или на людей. Попробуй, обмани на войне. Такой человек не пойдет на войну, потому что так или иначе ты на виду. Только пересек границу Ростова, то сразу другая жизнь — растяжки, ДРГ, обстрелы, лепестки. Все ходят с гранатами, «трубы» висят, танки по городу ездят. На гражданке от этого все будут в шоке, а там это нормально. Не думаю, что неискренний человек поедет туда рисковать. Война — это школа и отбор. Большинство людей по программе «Время героев» обретут такие качества, которые нужны руководителю. Патриотичные, готовые сражаться, с характером, умеющие смотреть смерти в глаза. Такие люди нам сейчас нужны.

ЧВ: После того, как все закончится нашей победой, Россия изменится?

АЧ: Как я понимаю нынешнюю региональную, федеральную повестку, была возможность спокойно проанализировать, я убежден, что Россия будет ведущей страной, флагманом. Но мы не будем колониальной страной. Мы будем не отбирать, а давать. Мы будем примером для остальных. Изменится финансовая система. Не будет инфляции, ссудного процента, он будет приводить нас всегда туда, где мы сейчас находимся. Нам нужна другая система. Все производимые продукты делаются на основе энергии. Значит, система должна основываться на каком-то энергетическом начале. Газ, нефть, энергия, мир не должен основываться на цифровизации. Мы будем больше интегрироваться с природой, брать ее гармонию. Люди будут смотреть на ресурсы, сколько стоят, нужны ли они, стоит ли производить. Все хотят продать что угодно миллионами тонн. А нужно ли это? Наша система будет более справедливой. Мы будем развивать справедливую кооперацию.

Но справедливость достигается только при помощи силы.  Если ты слаб, то всем плевать на твою справедливость. Только с сильным будут считаться. Я уверен, что наш славянский народ с сильным генотипом не хочет ни на кого давить, забрать, мы хотим давать. Западная колониальная система все у всех забирала. Наша система всегда только давала, а не забирала.

Очищение. Только увидев смерть можно понять, что такое жизнь

ЧВ: Какие мысли, чувства тебя одолевали тебя за «ленточкой»? На фронте атеисты есть?

АЧ: Нет. Когда человек, особенно молодой, видит смерть, и не там где-то, а тут, рядом, все меняется. Это невидимо, но меняется, развивается внутри. Появляется фундаментальная, стержневая штука. Понимаешь, ради чего жизнь. Ради дома, квартиры, машины? Понимаешь, почему происходят все войны, конфликты. И тут приходят к тебе понятия дружбы, любви, справедливости, веры, то, что нельзя потрогать. А то, что можно потрогать, уже не важно. Ради этого люди тащат друг друга. Ведь ты раненного не за деньги тащишь. А потому что он потом будет тебя тащить. А если увидят, что ты его не тащил, то кто потом тебя потащит? У нас народ сейчас настолько лют, настолько отравлен либеральной идеей, деньгами, материальными ценностями, благами, телевизором, непонятными образами. Но сегодня этот тяжелый процесс на войне даст много хорошего для будущего.

ЧВ: Правильно говорят, что война очищает?

АЧ: Согласен, она очищает. Есть такой эксперимент «Вселенная 23». Он проводился над мышами. Были созданы идеальные условия для мышей, у них все было, даже больше. Тест провели 23 раза, и во всех случаях общество мышей деградировало и гибло. Хотя мы не мыши, но стоит задуматься. В человеческом обществе должны быть другие алгоритмы, а не только удовлетворение физических потребностей.

ЧВ: Очищение нужно. А людей не жалко?

АЧ. Жалко. Но если мы не сделаем это сегодня, то что будет завтра? Жалко детей, вообще людей, но себя не жалко. Я знаю, что самое стабильное, что есть в этой жизни, это — смерть. Только увидев смерть можно понять, что такое жизнь. Мы должны думать, что оставим после себя. Ведь что мы собой туда заберем? Только дела свои. Я тоже переживаю за своих родных, земляков, землю.

Я пошел на СВО, потому что я — эгоист. Мне не нравится отчужденность людей и разобщенность. Мне хочется, чтобы, выходя на улицу, считалось абсолютно нормальным подойти к человеку, пообщаться с ним, спросить, как дела и так далее.

Я хочу такой мир, чтобы мы любили, уважали друг друга.  Не использовали друг друга, а искренне любили. Деньги нужно использовать, а людей любить. Пока все наоборот. Поэтому я буду за это сражаться и тянуть за собой всех людей. Вот так проявляется мой эгоизм.