Дело сурка

Прокуроры на процессе о покушении на Малышева стали повторяться

Очередные судебные заседания по делу о нападении на издателя «Резонанса», депутата Саратовской городской думы Владислава Малышева принесли новую порцию открытий, которые опять выставили следствие не в лучшем свете. Спустя полтора года со времени преступления и год после возбуждения уголовного дела стало известно, какие именно ранения получил потерпевший. И то огласили это по настоянию адвокатов Владислава Владимировича.

Прокуроров такие мелочи не особенно интересовали, им куда интереснее было узнать, любит ли подсудимый Сергей Солодилов дочь и как часто гулял с ней. Может, в этом и кроется разгадка его преступления? А настоящей сенсацией стала новость, что толстовка со следами крови потерпевшего попала к обвиняемому в середине лета, т. е. уже после нападения.
Участники заседания, прошедшего 6 сентября, наконец-то узнали, какие именно травмы получил член регионального отделения Союза журналистов России Малышев ночью 27 мая минувшего года. О них поведал хирург Андрей Елисеев, оперировавший потерпевшего. Мы уже писали, что никто из следователей, работающих по делу, не удосужился пообщаться с этим, по сути, одним из главных свидетелей. Зато они допросили десяток понятых, которые слово в слово повторяли один и тот же рассказ о запечатанном мешке и грязной одежде в нем. Это, конечно, продвинуло дело далеко вперед. В итоге хирурга допросил адвокат Малышева Игорь Макаревич, а затем передал его показания следователю.

Запоздалый свидетель
Елисеев, как и специалисты, ранее выступавшие на суде, подтвердил, что ранение Малышева было смертельным. Кроме того, он сообщил: раны правой и левой половины шеи различались по размерам.
- Когда я увидел пациента на операционном столе, у меня сложилось ощущение, что рана левой половины шеи наносилась с большой физической силой, поэтому имела очень большой размер, - рассказал свидетель. - У меня сложилось ощущение, что рану нанесли массивным и хорошо заточенным предметом вроде армейского ножа или даже топором.
По сути, медик подтвердил версию, что на потерпевшего напал не алкоголик и наркоман Солодилов, а профессиональный убийца, знающий, что делает. Он даже предположил, что раны вообще могли наноситься разными орудиями. Возможно, обоюдоострым ножом, а не тем, с односторонним лезвием, который приобщен к делу в качестве вещественного доказательства. Оба ранения нанесены в две половины шеи, от уха до ее середины, для чего нападавшему пришлось бы во время драки перекладывать нож в другую руку. А это выглядит не слишком правдоподобно. В пользу версии об обоюдоостром клинке говорит и то, что во время драки Малышев, схватившись за лезвие, порезал ладонь и пальцы. То есть заточены были обе стороны оружия.

Хирург также рассказал, что довольно долго после операции, находясь в реанимации, потерпевший получал наркотические препараты. Они уменьшали боль и в то же время снижали умственные способности пострадавшего.
- В любом случае в течение двух недель с момента получения таких ранений и такой кровопотери пациент находится в тяжелом состоянии, - отметил Елисеев. - В первые 10 дней наркотические препараты однозначно использовались.
Эти дни особенно интересовали прокурора Андрея Склемина. Именно тогда, в июне Малышев дал первые показания следователю Павловой, которые отличаются от его дальнейших рассказов в деталях. За противоречия на прошлом заседании и пытался цепляться гособвинитель, стараясь поймать потерпевшего на лжи. Депутат признавался, что попросту не помнит того общения со следователем, поскольку был тогда не слишком вменяемым и уж тем более не мог отвечать за свои слова.
- Говорить о том, насколько он был адекватен и критичен в первые две недели, мне вообще представляется сомнительным, - заявил хирург, подтвердив слова Малышева.
Тогда Склемин процитировал медицинскую карту больного, где написано, что пациент был «контактен». Елисеев терпеливо объяснил, что имеется в виду всего лишь способность человека отвечать на простейшие вопросы о самочувствии и настроении.

А была ли толстовка?
Затем перед судом предстала Мальцева, живущая в одном доме с Малышевым. Ночью 27 мая прошлого года она слышала шум драки у подъезда, а потом видела силуэты двух убегающих мужчин. В принципе, ничего нового от нее суд не узнал. Гособвинители попытались указать, что ее слова немного не совпадают с рассказом потерпевшего, то есть снова поймать его на каком-то обмане. Так, свидетельница заявила: во дворе было темно, в то время как Владислав Владимирович утверждал, что разглядел одного из нападавших. Потерпевший легко объяснил это расхождение: ему пришлось «тесно пообщаться» с преступником, и света из окон дома вполне хватило, чтобы разссмотреть злодея.
Второе расхождение оказалось еще более нелепым. Увидев фоторобот преступника, составленный со слов Малышева, Мальцева заявила, что среди замеченных ею людей похожего не было. По ее мнению, портрет изображает человека с крупной фигурой, а силуэты были стройными. Эти показания потерпевший даже не пытался объяснить.
- На фотороботе же нет тела человека, а только лицо, - удивился Малышев. - Не могу понять, что и с чем она сравнивала? Как можно по лицу определить комплекцию?

Два последних свидетеля оказались полезнее. Это теща Солодилова Галина Начина и его отец Александр. Женщина сразу заявила, что ей уже показывали толстовку со следами крови и у ее зятя такой одежды не было. Затем Склемин зачем-то с серьезным видом начал выпытывать у тещи, любил ли Солодилов дочь, часто ли гулял с ней, чем немало повеселил участников суда. Зато отец обвиняемого разъяснил, откуда у сына эта злополучная толстовка. Оказывается, она принадлежала старшему брату Сергея Вадиму. Тем летом последний сидел в тюрьме, а его одежда хранилась в частном доме их бабушки. К тому времени пенсионерка умерла, жилище пустовало, туда иногда наведывался Александр покормить собаку. Свидетель вспомнил, что примерно за неделю до празднования в сквере в Заводском районе Дня Нептуна (согласно СМИ, торжество проводилось 7 июля) Сергей залез в дом бабушки.
- Мы в воскресенье вечером ехали с женой с дачи, заехали в этот дом покормить собаку, соседи мне сразу сказали: «Сынок приходил», - говорит отец. - Я прихожу, гляжу: сломано все.
- Что-нибудь пропало? - спросил адвокат Дмитрий Богомолов.
- Вадькины вещи.
Среди украденного - и та самая толстовка. Позднее в отделении полиции ее опознал Вадим, освободившийся из зоны. Впрочем, потом выяснилось, что память немного подвела свидетеля: согласно протоколу допроса Сергей залазил в дом бабушки и ранее. На это указал Склемин. Однако проникал он в дом в конце июня, то есть факт остается фактом: толстовка попала к Солодилову уже после 27 мая. Получается, даже если подсудимый и нападал в ту ночь с ножом на Малышева, на нем не могло быть такой одежды.
Тогда откуда же на толстовке взялась кровь Владислава Владимировича? Единственное возможное и нелепое объяснение: Солодилов напал на издателя «Резонанса», испачкался в его крови, затем месяц не мылся и потому, когда украл толстовку старшего брата, смог каким-то образом измазать ее кровью депутата. Правда, за месяц та должна была засохнуть. Но ведь это мелочи, не так ли? Более правдоподобной выглядит версия Малышева о «великом желании» неких лиц поскорей раскрыть дело и о фальсификации доказательств.

- Толстовка могла бы быть единственным объективным доказательством вины Солодилова, - заявил после заседания адвокат Макаревич. - Но сегодня было точно установлено, что она попала к нему после нападения на Малышева. Непонятно, каким образом органы следствия будут выходить из сложившейся ситуации.

Тянем резину
Следующее заседание 9 сентября еще больше укрепило адвокатов Малышева и Солодилова в мысли, что гособвинение попросту тянет время, не желая признаться в своем поражении, вместо того чтобы закончить фарс и заняться поиском настоящих преступников. Для начала прокурор Склемин стал засыпать потерпевшего вопросами, которые уже задавал на прошлом процессе: о показаниях Мальцевой, о «контактности» после операции т. д. и т. п. Депутат терпеливо отвечал, напоминал, что уже все и всем объяснил. Например, Склемин вновь указал: ранее Малышев заявлял, что ростом Солодилов похож на преступника, а позднее отметил, что у них была разница в 2–3 сантиметра.
- Почему ж вы тогда не сказали, что по росту они не совпадают? - упрямо допытывался прокурор.
Малышев ответил, что разница в 2–3 сантиметра ему не показалась значительной.
Протянув, таким образом, еще немного времени, обвинение выкинуло новый финт: попросило провести комиссионно-медицинскую экспертизу ранений Малышева. Оно объяснило ходатайство тем, что в деле имеются два экспертных заключения, противоречащих друг другу. Одно сделано по рассказу Солодилова. Летом минувшего года, вскоре после своих признательных показаний, он попытался «объяснить» следователям, как именно напал на депутата. Эксперт выслушал его рассказ, сопоставил с травмами на теле потерпевшего и сделал вывод, что Солодилов не мог нанести всех этих ран. По мнению Склемина, тот эксперт «не мотивировал свой вывод». В связи с этим прокурор предложил, чтобы специалисты заново ответили на вопросы, какие травмы нанесены потерпевшему, насколько серьезные и т. д.
Судья Сергей Задков, по всей видимости, понял истинную цель этого ходатайства - затянуть дело - и заявил о бессмысленности прокурорского предложения. Ведь, если суд разрешит новую экспертизу, с такой же просьбой может выйти сторона защиты, и разбирательство продолжится до бесконечности. Кроме того, ходатайством гособвинение фактически поставило под сомнение экспертизы, которые положены в основу обвинительно заключения, что выглядит, мягко говоря, странно. Судья отклонил прошение, дав прокурорам возможность подкорректировать его.