Сто и одна дырка

Очередное заседание суда по делу о нападении на издателя «Резонанса», депутата Саратовской городской думы Владислава Малышева 12 августа добавило к нашей коллекции странных свидетелей еще двух. Первый не ответил ни на один прямой вопрос судьи, второй страдает уже известной нам крайне избирательной потерей памяти. То есть помнит только то, что нужно гособвинению. Впрочем, как всегда, на этом процессе не обошлось без проколов, точнее дыр.

«Все чисто индивидуально»

Первый свидетель, врач психиатр-нарколог Галина Шиенко, знала «наркотическую» биографию подсудимого Сергея Солодилова не понаслышке — тот состоял у нее на учете. Она рассказала, что впервые диагноз «наркозависимость» ему поставили в 1999 году, он употреблял «опиоиды» вроде героина. В 2001‑м статус Солодилова был подтвержден. По словам свидетельницы, она даже раз встречалась с ним в 2003 году. Тогда он показался ей опрятным, спокойным, свежих следов от инъекций медик у него не обнаружила. А в 2007‑м сняла Солодилова с учета.

"Я сняла его в связи с выездом, — отметила Шиенко. — Снимают с учета в связи с выездом, или улучшением, или смертью".

Врач пояснила, что в последний раз общалась с тещей Солодилова и вроде бы та сказала: зять с ними не живет — сидит в тюрьме. А может, и не в тюрьме. Не очень понятно, с какой целью обвинение пригласило эту свидетельницу: она не смогла ответить ни на один прямой вопрос участников процесса.

Судья и адвокаты расспрашивали ее о действии на организм наркотиков, препарата, который Солодилов якобы принимал в день покушения на депутата. Это было важно для объяснения нескольких темных эпизодов дела. В частности, в каком состоянии был Солодилов, когда давал признательные показания, мог ли себя контролировать. Однако на все, даже самые простые вопросы вроде «Как долго сохраняется след от укола?», Шиенко отвечала:

"Все чисто индивидуально".

Создавалось впечатление, что она боится «ляпнуть» чего-то лишнего. След от укола, по ее словам, у некоторых людей может выглядеть свежим целый месяц. Ну не удивительно ли? В этом смысле выступавшие ранее свидетели-медики, например сотрудник ИВС УВД Саратова Юрий Ротбурт, осматривавший подсудимого 15 июля, выглядели убедительнее. Они могли назвать и конкретные сроки действия алкоголя, наркотиков, и описать, как такие вещества меняют поведение человека.

Незамеченные дырки

Свидетельница Джумшутова вместе с другом была понятой при осмотре одежды Солодилова. Речь идет о толстовке и штанах, которые подсудимый якобы взял с собой в камеру в пакете и которые могли быть на нем в день покушения на Малышева. Почему якобы? Да потому, что есть две крайне странных нестыковки: первая — зачем преступнику самому, по собственному желанию, брать одежду, в которой он совершил злодеяние и о существовании которой, кроме него, никто даже не догадывался, везти ее сначала с собой в СИЗО, а потом оттуда — в отделение милиции. Это остается страшной тайной, покрытой мраком. Вторая — Солодилова задержали в середине июля минувшего года в 40‑градусную жару. Зачем в такую погоду ему понадобились в камере несколько толстовок и штаны? Не иначе как его поместили в морозильную камеру.

Вот как свидетельница описала опознание одежды: гуляла с приятелем по Московской, когда милиционер попросил пройти в участок.

"Прошли в кабинет, там сидела девушка, она представилась следователем (это была следователь Павлова, — авт.) и попросила нас быть понятыми, — сказала Джумшутова. — Достала пакет черный, упакованный, с какими-то там наклейками, печатями. Распаковала его, достала оттуда мужские вещи: кофту и штаны. Темные. Попросила нас их посмотреть, мы посмотрели. После чего она их измерила и обратно упаковала в пакет. Мы расписались непосредственно на приклеенных на пакете ярлыках".

При этом свидетельница заявила, что ей так и не объяснили, зачем осматривалась одежда: искали на ней пятна или дыры. Просто вытащили, измерили линейкой и засунули обратно. Действия Павловой кажутся совсем абсурдными, если учитывать, что одежду уже неоднократно изучали раньше. Более того, проводили ее молекулярно-биологическую экспертизу. О тщательности исследования свидетельствует описание толстовки в протоколе осмотра, который зачитал прокурор Андрей Склемин:

«На толстовке имеются отверстия хаотичной формы: 12 отверстий в правой верхней части, 36 отверстий в центре передней стороны, 21 отверстие снизу передней стороны, 17 отверстий в правой нижней части передней стороны, 19 отверстий в верхней части правого рукава, 10 отверстий в нижней части правого рукава, 22 отверстия в верхней части левого рукава, 32 отверстия в нижней части левого рукава, 9 отверстий на горловине сзади, 19 отверстий по центру задней части».

Итого более сотни дырок. Судя по документу, от толстовки мало что осталось. И вот тут произошел очередной прокол: хотя в протоколе осмотра, подписанном Джумшутовой, изложены сведения про все эти «отверстия», свидетельница не смогла вспомнить на одежде никаких дыр.

"Внимательно читали протокол?" — спросил судья Сергей Задков (в смысле, может, не видела, что подписывает?).

"Внимательно", — ответила понятая.

Оказалось, из того дня, когда она была понятой, ей запомнились лишь штаны и толстовка. Других деталей свидетельница не помнит.

"Вы можете нам пояснить, почему вы назвали даже цвет полиэтиленового пакета, который особого значения не играет в этом протоколе, но не можете вспомнить ни собственной одежды, ни одежды следователей?" — спросил ее адвокат подсудимого Дмитрий Богомолов.

Джамшутова сказала, что запомнила пакет и одежду, поскольку впервые участвовала в «подобном мероприятии».

Странно, что молодая девушка не помнит, в каких замечательных штанишках или кофточке была сама в тот знаменательный и запомнившийся ей, судя по всему, на всю жизнь день. А вот грязная, нестиранная одежда какого-то бомжа врезалась в ее девичью память «на века».

Судья поинтересовался:

"А были ли какие-то дырки на осматриваемой одежде?"

У молодой особы опять случился провал в памяти, и она сказала уже ставшую привычной для всех милицейских «свидетелей» на этом процессе фразу:

"Не помню".

По-видимому, такие слова служат спасительной соломинкой для этих «студентов» в случаях, когда «репетиторы в погонах» перед судебным заседанием забывают научить их всем обстоятельствам их же показаний, а противные участники процесса мучают дополнительными вопросами, которые «студенты» не учили, да и вообще не входящими в «школьную программу».

Однако Задков продолжал упорствовать в попытках добиться правды от свидетеля. Как оказалось, безуспешно. Он задал уточняющий вопрос:

"Ну а если бы на кофте было более 100 дыр, вы бы это заметили?"

Свидетельница ответила:

"Безусловно".

Судья спросил:

"Не было ли такого?"

И тут Джамшутова окончательно завалила экзамен, сказав:

"Нет, столько дыр я бы запомнила. Дыр на толстовке не было".

Почему мы уделили столько внимания этому свидетелю, вам станет понятно из наших следующих публикаций. Дело в том, что за счет него следствие пытается скрыть свое собственное как минимум должностное преступление, а скорее всего, уголовное. Будем надеяться, что тщетно, и суд все поставит на свои места.

Также адвокат обвиняемого Богомолов указал на еще одну нестыковочку: согласно протоколу осмотра, одежду «измеряла» следователь Павлова из УВД Саратова, а пакет она почему-то скрепила печатью ОМ‑2 (Заводской район). Впрочем, на такие мелочи на этом процессе уже никто не обращает внимания.

Адвокат Малышева Андрей Володин счел показания последнего свидетеля весьма сомнительными:

"Очень уж избирательная у девушки память: она четко описывает одежду, которую ей показывали, но почему-то не замечает на ней огромного количества отверстий, отображенных в протоколе. Фасон, загрязненность и поношенность помнит, а то, что одежда выглядела, будто по ней из крупнокалиберного пулемета стреляли, не помнит. Могу предположить, что данная свидетельница является подругой следователя Павловой или какого-то из милиционеров, призванной вытащить Павлову из очень щекотливой для нее ситуации. Вы это сами увидите на следующих судебных заседаниях. Мы намерены исследовать все обстоятельства, при которых проводился этот осмотр".